Человек: 1. Теория большого надувательства - Олег Мухин

Солдаты и подключившиеся к ним матросы стали бороться с пожаром: раскручивали шланги, несли огнетушители. Огисо с удивлением для себя увидел русского, живого и невредимого, без парика, одетого в чёрную футболку, прожжённые, измазанные сажей армейские штаны и высокие кожаные ботинки. Русский бежал по трапам к ракетам. «Стреляйте!» – заорал, что было мочи, Огисо. Русский был уже у пусковой установки. «Стреляй в него!» – вопил Огисо, рукой указывая на русского солдату, вооружённому гранатомётом. Солдат выстрелил. Огисо увидел, как русскому оторвало голову прямым попаданием снаряда, и его тело свалилось за пусковую установку.

Наконец-то! Уничтожен! Огисо хохотал от восторга. И если бы он сам это не увидел, а ему кто-то бы рассказал о том, что случилось несколько минут спустя, Огисо ни за что не поверил бы лжецу. С пусковой установки левого борта самопроизвольно стартовала ракета класса «банзай» и, сделав головокружительный зигзаг, взяла курс на Японию. Огисо готов был поклясться, что к её гладкой поверхности каким-то немыслимым образом прилепился русский, у которого отсутствовала голова. Узкие щелочки глаз японца расширились до предела. «Дьявол!» – застонал он. Это было последнее, что он произнёс в своей жизни, так как зазубренный металлический осколок взорвавшегося вертолёта, «единицы», через секунду воткнулся ему в спину.

5

Я сидел на улице за столиком ресторанчика и читал газету. В руках у меня был свежий выпуск «Daily Tales». Напротив, через дорогу, высилось внешне малопримечательное здание, войдя в которое более полутора лет тому назад, я попал во владения Драббаха. Теперь же тут располагался отель, и один из его номеров занимал господин по фамилии Сазуки, то есть я. Все мои настойчивые попытки выяснить, куда исчезла компания «Drabbah Electronix», не привели ни к чему. Оказалось, что никто в отеле и в прилегающем к нему районе не только не знал этого, но и никогда не слышал подобного названия. А я, откровенно говоря, очень рассчитывал на успех. После событий, произошедших с ракетным крейсером «Осака», фирма Драббаха была единственной оставшейся зацепкой, чтобы до конца разобраться в истории, приключившейся со мной. Тогдашнее сообщение радиостанции Би-Би-Би навсегда сохранится в ячейках моей памяти.

Официант принёс чашечку кофе, я вылил его вовнутрь себя, не почувствовав вкуса. Нет, пожалуй, существует ещё ниточка, за которую стоит потянуть – отправиться в Гибралтар, где, по словам Альберто, имелась какая-то секретная лаборатория. Да, мысль заслуживает внимания. Почему бы мне туда и не съездить?

Выскочив из-за угла, к ресторанчику подкатил автомобиль. Если бы я не разучился удивляться, то я бы удивился. С автомобилем мы были давние знакомые. На его чёрном крыле красной краской была начертано: «aspid». Из чёрной машины вылез чёрный человек, направившийся в мою сторону. Облачённый в чёрное Роберт, водитель «аспида», по-прежнему не желал снимать свои тёмные очки. Вопреки остальному миру он не менялся.

– Бобби! – воскликнул я. – Сколько лет, сколько зим! Присаживайся, старина! Что тебе заказать?

Я подал знак официанту. Роберт в нерешительности раздумывал, как себя вести со мной. По-видимому, он не ожидал столь радушного приёма. Однако предложение сесть принял и даже сказал:

– Я выпью кофе.

Я заказал две порции.

– Боб, если мы в следующий раз снова встретимся через полтора года, а сегодня наше с тобой общение опять сведётся лишь к нескольким ничего не значащим фразам, я бы хотел, чтобы ты ответил на ужасно интересующий меня вопрос. Я просто не выдержу такой срок вторично и сгорю от любопытства. В прямом смысле… Почему ты постоянно носишь чёрные очки, ведь солнца нет, и, похоже, собирается дождь?

Официант молниеносно принёс горячий кофе. Негр, сделав глоток, ответил:

– Это не очки. Это глаза. Я слепой от рождения. Мой хозяин, мистер Майкл Саймон Третий – пошли, бог, ему здоровья! – дал мне зрение таким вот способом.

Я изобразил на лице любопытство – у меня неплохо получалось – и пригляделся. Действительно, очки отличались от обычных конструкций коробчатостью формы, они плотно прилегали к поверхности кожи. Глаз видно не было. Вероятно, Роберт прочёл на моей физиономии кроме любопытства ещё и недоверие, потому что он добавил к сказанному:

– К сожалению, я не могу их снять и показать вам, поскольку устройство частично вживлено в мою голову, я и сплю с ними… Ничего страшного, я привык.

Шутливый тон моего вопроса приобрёл горьковатый вкус. Я сказал:

– Извини, Бобби, я не знал.

– Мистер Сазонофф, – он по-прежнему неправильно выговаривал мою фамилию. – Я приехал за вами. Мой хозяин, мистер Майкл Саймон Третий, просит вас прибыть в его

резиденцию.

– Ну, во-первых, я теперь не Сазонов, а Сазуки, а, во-вторых, за кого вы все меня держите?! За дурака или мальчика для битья?! Я не желаю, чтобы меня в очередной раз дырявили или втягивали в скверную историю в качестве подопытного животного… Куда исчезла фирма Драббаха?!

Я повысил голос, чтобы у Бобби создалось впечатление, что я раздосадован, что я невероятно зол. Размешивая ложечкой сахар, он спокойно произнёс:

– Господин Сазуки, очень жаль, но у меня нет ответа на любой ваш вопрос, так или иначе связанный с делами моего хозяина. Я всего лишь водитель вон того замечательного автомобиля. Только мистер Майкл Саймон Третий способен удовлетворить ваш интерес и никто другой.

Ну и хитрая бестия этот негр! Наверняка в курсе всех грязных операций своего босса. Да, они прекрасно понимают, что возможность докопаться до истины я не упущу. На этом и играют. Тем не менее, я продолжал прикидываться оскорблённым.

– Он хочет использовать меня вместо кондома, или он надеется каким-то образом меня прикончить? А что будет, если я откажусь?

– Конечно, то, что вы сейчас услышите, слабо утешит вас, господин Сазуки, однако я всё же скажу. Мистер Майкл Саймон Третий гарантирует вашу неприкосновенность. Мистер Майкл Саймон Третий просил передать, что он не собирается причинять вам зла. Он просто хочет поговорить с вами и кое-что уточнить. Если же вы откажетесь ехать, то он не настаивает, хотя мистеру Майклу Саймону Третьему будет и досадно…

Заладил – Майкл Саймон Третий, Майкл Саймон Третий! Почему не Четвёртый? Кто он вообще такой?

– Кое-кто тоже гарантировал полную мою безопасность, а потом из базуки в меня стрелял! Почему бы ему самому не приехать ко мне?

Бобби допил кофе, бросил на столик несколько монет, собрался уходить.

– Для него это опасно. Так вы едете или нет?

Я сдался:

– Ладно. Посмотрим на твоего хозяина, что за фрукт.

Перевес был явно на их стороне. Они диктовали условия. Мне пришлось подчиниться, несмотря на значительный риск. Я опрокинул содержимое чашки в рот, не почувствовав ничего, прибавил к Робертовским монетам купюру с портретом королевы, и мы направились к автомашине…

«Аспид» свернул со скоростного шоссе, по которому мы неслись, словно бешеные, на просёлочную асфальтированную дорожку. Автомобиль неспешно покатился среди зелени лугов и кустарников. Вокруг было довольно красиво, природа возрождалась после зимнего безвременья. Впереди между изумрудных крон деревьев, как в сказке, возник удивительно симпатичный замок. Четыре высокие башни, напоминающие шахматные фигуры – ладьи, стояли по углам. Заканчивающиеся зубцами стены хорошо сохранились вопреки столетиям, но заросли мхом и лишайником. В узкие окна были вделаны замысловатые решётки, всюду застеклённые. Над одной из башен развевалось цветное полотнище. Замок создавал впечатление торжественности и величия. Перед замком имелся сухой неглубокий ров, через который был перекинут старинный мост на цепях. Машина въехала в ворота.

Бобби припарковал «аспид» во внутреннем дворике рядом с роскошным «гепардом». Здесь также стояли новенькие спортивные «бета джульетта» и «жёлтый дьявол». Каждая

автомашина стоила целое состояние. Вместе с Бобби мы вошли в холл замка. Красная ковровая дорожка, лежащая на чёрных мраморных ступенях спиральной лестницы, уводила куда-то вверх, под самую крышу. На обтянутых бархатом панелях висели

подёрнутые трещинками картины в золочёных рамах, изображающие либо средневековые батальные сцены, либо морские пейзажи. Мы двинулись по спирали.

На лестничных площадках то и дело встречались пузатые китайские вазы, наполненные живыми цветами, или изумительной работы часы в вычурных корпусах, показывающие почему-то совершенно разное время. Мы свернули с лестницы в длинный тёмный коридор. Роберт проводил меня до ближайшей двери и впустил в помещение за ней.

Полной противоположностью увиденному до этого была обстановка помещения, куда я попал. Прямоугольной формы оно несло на себе достойный отпечаток современной цивилизации, воплощало традиции дизайна конца двадцатого, начала двадцать первого столетия. В грузном кресле – которое-то и креслом нельзя было назвать, скорее это был трон, но сделанный из пластика, нержавеющей стали и натуральной кожи —, установленном на некотором возвышении, постаменте, сидел довольно молодой человек, мужчина, закинув ногу на ногу. Одет он был в изысканный белый фрак, такого же цвета рубашку и брюки, а также белые туфли. Белый галстук-бабочка дополнял коллекцию. Его длинные, не менее белые, чем вся его одежда, волосы были собраны в тугой узел на затылке. Человек, перебирая пальцами, катал по ладони левой руки два крупных золотых шара. Прозрачное стекло, делившее помещение пополам, отгораживало его от меня.